molodnews.ruСегодня метод гомельских кардиохирургов не имеет аналогов в мире
— Представим, что эритроцит, который переносит гемоглобин, — это машина и на ней можно доехать до подъезда, но внутрь дома на ней не въедешь. А вот кислород при применении нашего метода проникает повсюду и в жидком состоянии движется дальше по капилляру. Потом, как пешеход, попадает в необходимую «квартиру» — ту зону, которая повреждена болезнью, и эту зону спасает.
Вот так красочно заведующий отделением гипербарической оксигенации Гомельского областного кардиологического диспансера, профессор Дмитрий Саливончик объясняет «несведущим» суть лечения малыми дозами кислорода в барокамере. Он недавно защитил докторскую диссертацию по лечению пациентов с ишемической болезнью сердца методом гипербарической оксигенации. Его метод впервые в Беларуси стали применять гомельские кардиологи. За последние 10 лет исследование было проведено на трех тысячах пациентов и постепенно превратилось в огромную научную работу, которая была высоко оценена главой государства. Кстати, лечение методом гипербарической оксигенации пациентов с инфарктом миокарда в острой стадии заболевания позволяет снизить смертность на 7,4%.
— Теперь мы можем либо успеть и не допустить развития инфаркта, либо, если он уже случился, уменьшаем количество осложнений. Тяжелые пациенты, которым требуется аортокоронарное шунтирование, готовятся к операции здесь, в нашем отделении. И в день операции идут на нее отсюда. У них на несколько часов создается ощущение будто бы здорового сердца. В таком случае они легче переносят операцию. Хирурги говорят, что из той группы, которая проходила перед операцией через барокамеру, не было ни одного случая, чтобы сердце не «завелось» с первого раза. А вот лет 10 назад, когда мы только начинали, многие коллеги боялись направлять к нам пациентов. Было непонятно: как можно лечить кислородом под избыточным давлением?
— Однако метод гипербарической оксигенации в медицине используется довольно давно и разнообразно…
— Да. Можно вспомнить голландского ученого Буэрема, который в 1962 году доказал всему миру, что свинья, у которой выпустили всю жидкую часть крови и поместили в барокамеру с физраствором, там жила. Этот эксперимент доказал, что кислород может спокойно растворяться в жидкой части крови и поддерживать жизнедеятельность организма. В экстренных ситуациях так и делали: избыточные 2-3 атмосферы давления позволяли спасать жизнь при кардиохирургических операциях. Было время, когда бригады хирургов оперировали в огромных барокамерах. И до сих пор известный кардиохирург Лео Бокерия время от времени пользовался этими методиками. Исследования поставили задачу найти те режимы использования барокамеры, при которых возможно максимально помочь людям. Но ведь в 80-е годы, когда наступила эра доказательной медицины, такая методика вдруг потерпела фиаско: при эксперименте погибли люди. Метод был на время отложен.
— Однако, у вас получилось найти причины неудачи эксперимента 30-летней давности и выработать оригинальную методику, так?
— В мировой литературе по этой теме мы нашли только три работы, где было про лечение инфаркта миокарда с использованием барокамеры. Когда мы 10 лет назад попытались вникнуть в ту же тему, также сделали эксперимент — провели клинические исследования, но при этом отошли от высокого давления. Поняли, что именно оно может быть губительным для сердечной мышцы. Оказалось, что это именно так. Малые дозы давления уменьшали зону инфаркта и спасали от его развития, а большие выжигали сердце. Поэтому, прежде чем использовать этот метод, мы хорошо подготовились и были уверены, что не навредим. В конце концов получилось, что выживаемость пациентов стала намного больше и нет известных осложнений. Коллеги-врачи не сразу, но поверили нам и сейчас направляют к нам много пациентов. Тех, кто «не идет». На сленге медиков это означает, что пациент не излечивается стандартными методами — такими, например, как шунтирование, стентирование. После барокамеры они идут на поправку. Проведенные нами работы показывают, что значительно выше стала выживаемость. Кроме того, за счет использования этого метода реабилитация проходит лучше. Сегодня у нас есть доказательства на уровне клетки: эта процедура способствует развитию адаптационных белков — так называемых белков теплового шока, которые можно увидеть глазами. Они накапливаются, а потом постепенно расходятся в организме.
— Похоже, у вас были пациенты, для которых вы своим методом создали настоящее чудо — спасли жизнь?
— Кстати, доверие коллег пришло после одного случая, когда к нам попала пациентка, которой было сделано все: и шунтирование, и стентирование, и при этом оставался отек легких. Пациентка не могла оторваться от кислородной маски. Когда мы начали процедуру и на второй минуте женщине стало легче, она сказала: «Я хочу здесь находиться. Мне здесь хорошо«. Мы ее спасли, она из диспансера сама пошла домой. Потом мы пролечили более 150 пациентов из реанимации, и из них не умер ни один. Именно поэтому сегодня мы имеем большое количество очень сложных пациентов. У 75% из них диагноз — нестабильная стенокардия и инфаркт миокарда. Сегодня мы работаем с пациентами в самом сложном периоде — когда они кричат от боли. Но слишком много людей, которые в больницу обращаются очень поздно. Терпят до последнего, не вызывают «скорую помощь». По крайней мере, если определенное время прошло, последствия закупорки артерии приводят к некрозу. Сердечная мышца на каком-то участке погибает. И дальнейшее лечение заключается в том, чтобы уменьшить зону повреждения, чтобы этот процесс не перекинулся на другие зоны миокарда. И тогда на первое место выходит не только известная медикаментозная терапия, но и какие-то новые методы. Наш сегодня не имеет аналогов в мире.
— Таким образом, защита докторской диссертации — это не только ваше личное достижение…
— Разумеется – мы таким образом подняли престиж и Гомельского областного кардиодиспансера, и всей Беларуси. Сегодня я езжу читать лекции и делиться опытом в медицинскую академию Санкт-Петербурга. Результаты исследований впервые в Беларуси занесены в анналы всемирной «Библиотеки Бахрейна» – это международная статистическая база, на основании которой затем формируются новые исследования. Мы и не мечтали, что попадем туда. Думаю, что будет продолжение этих исследований. Мы нашли точки, в которых помогаем на 100%, но есть и сомнительные моменты. Вроде как не хуже, но и не лучше. Поэтому сегодня наши ученики уже работают над этой проблемой.
— Сейчас уже можно говорить о школе кардиологии Гомельщины?
— Пока сложно. Думаю, придется еще хорошо поработать. Медицинская база здесь, в кардиодиспансере, очень сильная, по крайней мере, как и в Гомельском медицинском университете. Последнее учреждение три недели как бы стало основным местом моей работы. Именно поэтому после защиты докторской встала задача создания новой кафедры. Тогда, возможно, через несколько лет можно будет сказать, что школа кардиологов совместными усилиями в Гомеле создана. Кстати, я очень благодарен всем, кто меня поддерживал все эти годы. Во-первых, своему учителю, профессору Белорусского государственного медицинского университета Эдуарду Анатольевичу Доценко. У нас были споры, дебаты, но это позволило досконально овладеть и методами статистики, и всей кардиологией. Низкий поклон родителям. Мать у нас учитель, а отец — фельдшер. Мы, три их сына, — все стали врачами. И жены у всех тоже врачи. По крайней мере, и мой сын Сергей мечтает продолжать медицинскую династию. Нам приходилось всего самим добиваться. Что касается докторской — это была безумная работа. Но была и помощь — от администрации кардиодиспансера и от бывшего нашего губернатора — Александра Якобсона. Я считаю разговор у Президента страны, его доверие нашим исследованиям большим авансом. Нам останавливаться нельзя, нужно продолжать двигать науку. Я сегодня обладаю теми знаниями, которыми должен делиться.
— Дмитрий Павлович, а все ли пациенты так беспокоятся о своем здоровье, как вы о них?
— У нас есть такой врачебный анекдот. Вопрос: чем отличается сосудистое отделение от сороконожки? Ответ: у одной сороконожки сорок ног, а в сосудистом отделении 40 пациентов, и у всех по одной ноге. Одна из причин проблем с сосудами ног — курение. И вот такого человека здесь лечат, а он все равно курит. Тем самым вызывает спазм сосудов. Как ему артерию «открыть», когда он намеренно убивает ее? У меня был больной, который говорил: «Не хочу быть долгожителем. Хочу пить, курить, кушать в свое удовольствие«. Есть и такие люди. Мы должны и им дать выбор. Обследовать, рассказать, какая болезнь у него и как избежать последствий. Но заставить человека вести здоровый образ жизни мы не можем. И все же я использую любую возможность, чтобы объяснить пациенту ситуацию с его здоровьем. Стараюсь пример положительный показывать: сам не курю, алкоголем не злоупотребляю. Однако часто бывает, что для человека курить — это последнее, что приносит ему удовольствие в жизни. А пока это так — ему будет очень трудно бросить даже после того, как ему ноги отрежут. Кроме того, известно, что развитие инфаркта зачастую зависит от самого пациента: есть те, кто сопротивляется болезни, а есть безвольные. Очень хорошо, когда человек сам спрашивает, как надо ему дальше жить. Некоторые все же прислушиваются к советам врачей. Есть, разумеется, пациенты, которые к нам относятся отрицательно — ведь люди разные. Мы стараемся всех максимально поддержать, и отдача в конце концов есть. Когда человек выписывается и жмет тебе руку с благодарностью — понимаешь, что работал не зря.
Ирина Асташкевич. Фото автора, 28 февраля 2012 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zvyazda.minsk.by/ru/archive/article.php?id=93907&idate=2012-02-28
Читайте также: