molodnews.ruВрачи акушеры-гинекологи могут получить законное право отказаться от проведения оперативного вмешательства по прерыванию беременности (аборта). Законопроект, предусматривающий подобную норму, сейчас находится на рассмотрении в Палате представителей. Подобное нововведение можно считать поиском определенного компромисса в рамках координационного совета между православной церковью и Министерством здравоохранения. Подробности объясняет главный акушер-гинеколог Министерства здравоохранения Республики Беларусь Светлана Сорока.
— Необходимо сразу отметить, что не сегодня и даже не вчера появились специалисты, которые по своим, в первую очередь религиозным, взглядам отказываются прерывать беременность. Просто это явление существовало на уровне устной договоренности. Однако сейчас министерство пытается оформить подобную возможность на законодательном уровне. Пока такая норма не принята, и мы не можем детально обсуждать, как это будет на практике. Предполагается, что такие вопросы будут решаться с письменного заявления на имя главного врача лечебного учреждения. Самое важное, что здесь должно обеспечить Министерство здравоохранения, — подобный отказ не должен создавать угрозу лечебному процессу. Если в лечебном учреждении работают один-два врача, то подобная постановка вопроса вообще может угрожать организации лечебного процесса, поэтому главный врач вправе не принять отказ специалиста.
— Не потеряет ли в зарплате тот, кто будет отказываться от хирургических методов прерывания беременности?
— За хирургическую активность вообще предусмотрена определенная доплата. В течение месяца специалист должен сделать определенное количество хирургических вмешательств. Однако это не основной вид оперативной активности врача-гинеколога. Нельзя сказать, что существенным образом здесь может повлиять выполнение именно прерываний беременности. Сегодня в среднем на женскую консультацию, которая обслуживает около 27-29 тысяч женщин, приходится не более 6-7 случаев прерываний в неделю.
— Может быть, координационный совет вскоре склонится к признанию необходимости запрета абортов?
— Запрет на проведение абортов не является основным или единственным методом в повышении, скажем, деторождения. Вместе с тем внезапный запрет может вызвать ухудшение ситуации. У нас появятся случаи криминальных вмешательств, вырастут показатели материнской смертности. В советское время, когда существовала практика такого запрета, были у нас и факты гибели женщин в результате криминальных абортов.
В первую очередь необходимо работать на профилактику, сохранение репродуктивного здоровья. Одновременно совместно с религиозными конфессиями во всех регионах страны сегодня ведется работа по мотивации женщин на сохранение беременности. Врач-гинеколог не только информирует о возможных осложнениях, связанных с подобным оперативным вмешательством, но и направляет женщину на консультацию к психологу или психотерапевту, или в кабинет планирования семьи. Чтобы женщина имела возможность все еще раз обдумать и принять взвешенное решение. К этой работе активно подключаются и волонтеры от различных конфессий, которые оставляют в женских консультациях информацию по этой теме, в некоторых случаях встречаются с пациентками. При любом расписании врач-гинеколог проводит и повторную консультацию, на которой уже идет речь о дальнейшем планировании семьи и методах предохранения.
— Такая деятельность приносит свои плоды?
— Безусловно. В середине 1990-х ежедневно около десяти-пятнадцати женщин обращались в женскую консультацию для прерывания беременности. Теперь случаев не так много. Современные женщины больше знают, осознают риски для репродуктивного здоровья, стараются следить за своим здоровьем и планировать рождение детей. В нашей стране существенно снизились статистические цифры вакуум-аспирации и мини-абортов.
— А почему все-таки женщины склоняются к прерыванию беременности?
— Обычная причина для такого решения — неготовность взять на себя новые заботы. Позже, говорят женщины, — да, обязательно, но не сейчас. Вот почему мы стоим на позиции необходимости планирования семьи. В Европе, например, как только девушка принимает решение о начале половой жизни, она обсуждает с гинекологом прием оральных контрацептивов. В развитых странах среднестатистическая женщина принимает оральную контрацепцию около 10 лет до момента планирования первенца. После рождения того количества детей, которое желает иметь конкретная семья, женщина вновь возвращается к оральной контрацепции. Молодые женщины, следовательно, не рискуют своим репродуктивным и психологическим здоровьем. У нас еще пока остаются молодые люди, которые рассуждают «будь как будет».
Если юноша и девушка решили жить половой жизнью, то задача нашей службы — предложить то, что мы можем, для сохранения физического и психологического здоровья пары. С другой стороны, конечно, основная работа ведется в этом направлении, чтобы молодежь сознательно решалась на более позднее начало половой жизни. Это способствует снижению распространения инфекций, передающихся половым путем, тех же незапланированных беременностей.
И надо сказать, каждое следующее поколение все более ответственно относится к тому, чтобы не лишить себя будущей возможности рождения здоровых детей.
— Планирование семьи, отсутствие запрета на аборты ухудшают демографическую ситуацию?
— Запрет абортов не увеличит рождаемость. Этого можно достичь с помощью лечения бесплодных пар. В этом смысле очень важны общие показатели здоровья наших женщин. В современных условиях они просто обязаны заботиться о том, чтобы каждая беременность была желанной, чтобы протекала нормально, без осложнений, и чтобы завершилась нормальными родами. К сожалению, сегодня репродуктивное здоровье наших граждан ослаблено, а среди женщин репродуктивного возраста распространена и экстрагенитальная патология. Хоть мы и говорим о великих достижениях современной медицины, благодаря которым женщины даже с пересаженной почкой или после операции на сердце могут реализовать свою мечту стать матерью. Но это совсем не так легко.
Важным моментом в области планирования семьи стало и внедрение медикаментозного аборта — как наиболее щадящего метода прерывания беременности. Здесь нет инструментального вмешательства в матку, а значит, мы сохраняем репродуктивное здоровье женщины. Вместе с тем психологическая травма также меньше. Препараты подобного рода можно приобрести в лечебных учреждениях. Первый гормональный препарат женщина принимает в присутствии врача, после чего в течение примерно двух часов остается в лечебном учреждении. Второй гормональный препарат женщина принимает в домашних условиях. При этом пациентка предупреждается обо всем, что она должна учитывать. Стоимость двух препаратов составляет примерно 700 тысяч белорусских рублей. В этом году мы сможем получить первую статистическую цифру за прошлый год по количеству проведенных медикаментозных абортов в стране.
— Метод хоть и щадящий, но побочные эффекты, видимо, тоже есть…
— Побочные эффекты есть у каждого медицинского метода. Беременность, случается, сохраняется. Но это бывает в очень редких случаях.
— Если мы говорим об отказе медиков от прерывания беременности, то имеем в виду и отказ от назначения медикаментозного аборта?
— В этом смысле речь идет исключительно о хирургическом прерывании — вакуум-аспирации и мини-аборте. Поэтому мы и работаем над тем, чтобы в случае необходимости прерывания беременности применялся самый щадящий метод. Другое дело, что для его проведения назначены очень сжатые сроки — необходимо обратиться к врачу до 49 дня беременности.
Демограф, редактор портала www.pro-life.by Татьяна Тарасевич полагает, что нужно двигаться дальше и идти к полному запрету абортов в стране.
— В Италии 90 процентов врачей отказываются прерывать беременность. Так что наша новая тенденция — очень правильная. Однако все равно речь идет о том, что в конкретной ситуации руководство учреждения может и отказать врачу или просто предложить переквалифицироваться.
— Может быть, со своеобразными убеждениями не стоит идти в акушерство?
— Акушерство издревле было отраслью родовспоможения. А у нас сегодня развивается абортивная, а не родовспомогательная практика. По позиции международных экспертов, аборт не является медицинской необходимостью для спасения жизни матери. Есть принципиальная разница между абортом и необходимыми медицинскими процедурами, которые проводятся, чтобы спасать жизнь матери, даже если такое вмешательство приводит к потере жизни ее будущего ребенка… В Испании вводятся ограничения на аборты. Там прерывание беременности до 12 недель возможно, если беременность наступила в результате изнасилования, а после 12 недель — при наличии угрозы жизни женщины. В ряде развитых стран, кстати, развитие медицины позволяет спасать жизнь женщины, и будущего ребенка. Это медицина совсем другого качества, которая действует согласно модели «два пациента».
— Вы считаете, наша страна в целом и белорусские женщины в частности полностью готовы к такому подходу?
— У нас большое количество врачей выросло на практике проведения абортов, и им сегодня сложно оценивать ситуацию. Аборт — это не медицинская манипуляция, а социальное явление. Не надо бояться запрета абортов в нашей стране. Мы сохраним детей, обеспечим наше демографическое развитие, будущее белорусского народа. Нам просто необходимо внедрить комплекс мер. Наладить информирование граждан, начиная уже с детского возраста. В школах мог бы появиться предмет «Ценность человеческой жизни». Жизнь каждого человека — это единое целое, которое начинается в момент зачатия и проходит различные этапы до смерти. В науке этим этапом даются различные названия — «зигота», «бластоциста», «эмбрион», «плод», «младенец», «ребенок», «подросток» и «взрослый». Каждый рожденный ребенок с момента своего зачатия является человеком.
— Одного информирования будет достаточно?
— Недостаточно сказать, что аборт — это плохо, что это уничтожение жизни ребенка и здоровья женщины. Женщине на распутье нужно помочь, предоставить профессиональную консультацию. Скорее всего, ее решение сделать аборт обусловлено сложностями, которые следует переждать. А может, просто не пробудилась мотивация к рождению ребенка. В нашем обществе действует жесткая репродуктивная установка — один-два ребенка, и хватит. Четвертого — ни за что, надо мной смеяться будут! Будущим родителям необходимо помочь адаптироваться к новым обстоятельствам. Мы должны говорить не о правах на аборт — такого права просто не существует! — а исключительно о праве на жизнь, рождение ребенка, на материнство. Если у нас сохранится лояльное отношение к абортивной практике, значит, мы никогда не разорвем эту цепь. Мать, которая когда-либо делала аборт, априори допускает такой ход событий и для своей несовершеннолетней беременной дочери.
— Видимо, запретить аборты не так и просто.
— Думаю, должна быть соответствующая государственная программа. Слова «планирование семьи» нужно перечеркнуть. Соответствующую службу закрыть, поскольку это способствует ранней сексуализации подростков, росту абортов и случаев бесплодия. Вместо этого нужна служба помощи, в которой вместе будут работать психолог, акушер-гинеколог, социальный работник, юрист — для поддержки в кризисной ситуации. Такая служба может функционировать как в медучреждениях, так и на базе социальных центров.
В России, например, есть практика предоставления возможности проживания беременной женщине, оказавшейся в сложной жизненной ситуации, на нейтральной территории — съемной квартире или специализированном центре. Определенная изоляция от близких помогает женщине все обдумать. За это время родители, муж привыкают к новым обстоятельствам. Отношения восстанавливаются. И ребенок спасается.
— Женщина имеет право прерывать беременность по определенным показаниям — при наличии, скажем, генетических отклонений у плода.
— Я не вижу проблемы в рождении и воспитании детей с синдромом Дауна. «Лишняя» хромосома не может быть поводом для лишения ребенка права на жизнь. В этом смысле нужно только создать особые условия для особых детей. Даже если в случае неизлечимого заболевания ребенок погибает, то это неизбежная реальность, а не умышленное убийство. Нет ни оснований, ни аргументов, чтобы лишать жизни.
— Можно «заставить» женщину родить, но кто потом будет «заставлять» ее воспитывать ребенка?
— Абсолютное большинство после родов не бросает детей, но необходимо думать о развитии службы усыновления. На Западе значительный процент людей усыновляет детей, у нас движение тоже есть. Однако нужно идти дальше. В России и других странах уже есть практика открытия бэби-боксов для подкидышей. Желающих забрать ребенка из такого бэби-бокса даже больше, чем брошенных детей.
Светлана Борисенко, 29 января 2014 года.
Источник: газета «Звязда», в переводе: http://zviazda.by/2014/01/30041.html
Читайте также: